«Дудь мне респектнул». Никита Мелкозёров делает интервью, которые любят, кажется, все. Но в этом тексте вопросы задаем уже мы — а он отвечает

Герои • Глеб Семёнов

Несмотря на то, что интервью на ютубе — формат совершенно не новый (и кому-то уже даже приевшийся), журналисту Никите Мелкозерову удается делать проект, который довольно быстро привлек внимание и завоевал любовь беларуской публики. Его беседы с не всегда широко известными, но всегда неповерхностными людьми (что обязательно, беларусами) набирают на канале «Жизнь-малина» сотни тысяч просмотров, а потом долго обсуждаются в соцсетях. Но в этом тексте все по-другому: здесь Мелкозеров уже не задает вопросы, а отвечает на наши. Их у нас много.

«Я декоративный». Глава, в которой теряем себя в футболе и обретаем в журналистике

KYKY: Чем ты занимался до «Малины»?

Никита Мелкозеров: Бабушка хотела, чтобы я стал милиционером. Нормальное такое желание ябатьки, как показал 2020 год. Не очень жалею, что не последовал ее совету.

В школьные годы я играл в футбол, хотя вся семья была против. И правильно делала, потому что играл я плохо: не хватало таланта. В какой-то момент я понял, что мое максимальное пересечение со сферой, которую я страстно люблю, — это журналистика. Думал, что буду футбольным комментатором с моим голосом и взрывающим звуком «эр». Но стал писать, с десятого класса начал думать про журфак — и пошел туда. Поступил на бесплатное, отучился.

Фото: Наша Нива

Пять лет писал про беларуский футбол на Tribuna.com. Писал вплоть до того момента, когда осознал, что беларуского футбола как такового не существует, и непонятно, о чем я пишу. Соответственно, жизнь на нормальном финансовом уровне тоже не получается. Стал искать какие-то варианты: пытался взаимодействовать с TUT.by, c Onliner, с KYKY.org. Кстати, мои первые неспортивные тексты выходили на KYKY.org.

Но сложилось с Onliner. Я понравился ребятам, хотя, считаю, я не дотягивал. Но в меня поверили, меня взяли. Это было в 2015-м, кажется, году. Там я работал до 2021 года, и примерно месяц назад мы с Onliner расстались, когда стало ясно, что я буду уезжать из Беларуси. Расстались хорошо.

Еще до «Малины» я вместе с букмекерами делал проект про спорт. Понял, что, в принципе, мне нравится, я бы этим занимался. Но к концу сотрудничества я был недоволен нашим темпом, нашей заряженностью, потому что была отчетная система. Люди делали имиджевый продукт, им нужно было два интервью в месяц, и было пофиг, какого качества эти интервью. Я понял, что все затухает, и мы стали придумывать «Жизнь-малину» — изначально тоже как что-то про спорт, и не только в Беларуси. Но очень хорошо, что в итоге мы стали не про спорт, а именно про Беларусь.

KYKY: «Жизнь-малина» — почему такое название?

Н. М.: Я когда-то общался с девочкой, мы занимались сексом, веселились. Она была кайфожорка и часто повторяла, что жизнь — малина. Я подумал, что что-то в этом есть.

KYKY: Ты был уверен, что «Малину» будут смотреть?

Н. М.: Я не думал, что ее будут смотреть. Мне постоянно казалось, что у нас герои закончатся, что нас забудут. Я вообще не могу прогнозировать интерес беларуской публики. Единственное, я знаю, что если выпустил бэнгер (то есть хит — Прим. KYKY), то следующее интервью тоже зайдет, поэтому неожиданных персонажей лучше ставить после хитов. К примеру, после Ольги Хижинковой очень хорошо посмотрели Виктора Мартиновича.

Мне было интересно пробовать. Было очень страшно, но хотелось заниматься конкретно своим продуктом. За шесть лет на Onliner я окончательно понял, что сидеть и писать новости мне не нравится. Да, это тяжелая и очень уважаемая работа, но я адепт медленных жанров. Я буду долго смотреть со стороны, собирать информацию, адаптировать ее и делать более основательный продукт. Журналистика реактивна, поэтому в этом отношении я не очень журналист. Я декоративный — как кот, которого заводят для красоты: толку никакого, но жизнь получше становится. 

«Харрасмент неприкосновенного запаса». Глава, в которой (не) говорим о деньгах

KYKY: Сколько человек в команде «Малины»?

Н. М.: Я уже и не знаю. Не думаю, что стоит об этом говорить, потому что, хоть все и в безопасности, у всех есть родственники.

Но мы стартап. Мы не супербольшой продакшн. Многие совмещают функции. Я, например, ищу локации, такой локейшн-менеджер/интервьюер. Экономия у нас экономная. Наверное, если бы мы жили в нормальной стране, с учетом вещей, которые мы делаем, и отклика на них, у нас был бы уже большой продакшн, и мы могли бы позволять себе какие-то вольности. Но пока нет.

 

Люди, которые умеют договариваться и имеют экспертизу, продают на нашем канале рекламу. Это удивительно. У нас даже был рекламодатель — беларуская компания, хотя, честно, мы шли в третий сезон, не рассчитывая на рекламу. Правда, ребята куда-то пропали. Дописаться не можем.

Так что расчет разве что на какие-то сильные международные бренды, которым беларуская власть по боку. Но я не знаю, сколько денег приносит ютуб-канал. За финансовую часть не отвечаю, это не мой канал.

KYKY: Но ты можешь жить на деньги с ютуба и не заниматься больше ничем другим, кроме этого?

Н.М.: Пробую прямо сейчас. Еще не знаю, смогу ли так жить. У меня есть какой-то «НЗ» (неприкосновенный запас — Прим. KYKY), заработанный в предыдущей жизни. Я его теперь так касаюсь, что прямо домогаюсь. Какой-то харрасмент неприкосновенного запаса происходит. Это для меня первый экспериментальный месяц, когда я пытаюсь жить исключительно на «Малину». Но у меня есть ощущение, что доживу. Пробуем.

Глава, в которой учимся стойко переносить сравнения с Дудем и получаем его респект

KYKY: Невооруженным глазом видно, что «Жизнь-малина» сильно похожа на проект «вДудь». Как так получилось?

Н.М.: Да просто так получилось. Я посмотрел почти всего Дудя, в моей насмотренности его было много. Я просто делаю, как умею, а умею я конкретно так. Кроме того, я человек, считающий, что можно взять чужую идею и нормально ее адаптировать. Хотя момента «пацаны, давайте мы будем, как Дудь» не было. Нас просто так покатило.

Понятное дело, сейчас мы не можем делать, как Дудь. Мы, может, похожи на стартового Дудя, но не можем позволить себе быть похожими на нынешнего.

Меня, конечно, бесило, когда мне говорили: «Ты — Дудь для бедных».

Но в тот период мне сильно помог Саша Ивулин (журналист Tribuna.com, в июне отбыл 30 суток ареста по обвинению в хранении в квартире БЧБ-флага, но по истечении этого срока остался под стражей уже по уголовному делу — Прим. KYKY). У него-то два проекта, которые считают калькой с российского и украинского проектов. Мы с Ивулиным по этому поводу общались, и он мне говорил: «Никит, вообще не реагируй. Я это слышу всю дорогу». Также в плане принятия себя сильно помогает респект от пацанов, в эпигонстве по отношению к которым тебя обвиняют. Мне Дудь писал о том, что наш проект ему нравится.

KYKY: Дудь сам тебе написал?

Н.М.: Мало работы у Дудя мне писать. Было так: года три назад он летал в Минск к ЛСП. У меня был номер Дудя, я связался с ним и предложил интервью. Он такой: «Слушай, пока что нет». Но мы друг друга помнили, потому что я работал на Tribuna.com, которая была частью Sports.ru. Главредом Sports.ru был, собственно, Юрий Дудь. Мы пересекались в рабочих чатах и были в курсе существования друг друга, еще до «вДудя» и до «Малины». Общались, в том числе по беларуской ситуации.

Как-то мне написала девочка из TUT.by, говорит: «Ты — один из 50 человек, на которых в инстаграме подписан Дудь». Я говорю: «Не знал». Она: «Ну вот знай и дай мне комментарий по этому поводу». Я: «Я стесняюсь, не понимаю, что это вообще за тема — давать комментарии об этом». Потом посидел, подумал. Понял, что мне продвигаться в любом случае надо, и эту девочку я понимаю, ведь журналистика — это про все. Написал Дудю. Говорю: «Юра, я просто не хочу, чтобы это выглядело со стороны так, будто я пиарюсь на тебе». Он ответил: «Я в жизни бы не мог подумать, что когда-нибудь моя подписка на кого-то станет поводом для написания текста. Но проблем никаких, респектую TUT.by, респектую тебе». Такая вот ситуация.

KYKY: «Жизнь-малина» взлетела? И если да, то как ты себе это объясняешь?

Н.М.: Не считаю, что она взлетела. Тем не менее, я прекрасно понимаю, что это качественный продукт, и в массовой культуре Беларуси мы уже состоялись. Другое дело, что пока некоторым не до законов, нам не до качественного роста (например, съемок сложных фильмов или появления новых форматов), но это не повод останавливаться — мы хотим делать еще прикольнее, еще лучше. Беларусь, по-прежнему, вне зависимости от политического строя, — страна незанятых ниш. Очень прикольно делать штуковины, совершенно очевидные для наших соседей, и с этим выстреливать. Просто надо делать качественно и системно.

Есть же еще момент признания себя. Когда я думал о предтечах всех моих проектов, я вспомнил, как мне говорили: «Никита, в Беларуси не наберется столько интересных спикеров, как у проектов «Познер», «вДудь», «А поговорить?». Я как дурачок соглашался и кивал головой, а оказалось, что людей хватит. Потому что у нас боль одинаковая, у нас юмор примерно одинаковый. Русский интервьюер и самый большой беларуский человек не смогут одинаково смеяться над шуткой про прифотошопленный БЧБ-флаг к «Каскаду». Это наша тема. У нас свои фольклор и культура.

Поэтому я понял, что не надо копировать Беларусь с России в плане узнаваемости людей и их личных брендов. У нас более горизонтальная популярность. Есть, безусловно, несколько чуваков в стране типа Макса Коржа. Это наши местные, совершенно недоступные Канье Уэсты, к ним добавляются московские ребята из стэндаперов, но в остальном это история про очень доступных и крутых людей.

Мы быстро сформулировали свою миссию — беларусам про беларусов. Это история не про жизнь хайповых людей, это про знакомство наших людей с нашими же людьми. Одупление, что человеческий фонд очень крутой. Мы просто это показываем.

KYKY: Как в вашей команде устроен поиск новых героев?

Н.М.: Есть шорт-лист, есть чьи-то рекомендации. Есть питчинг героев. У меня бывает такое, что я долго не чувствую персонажа, не понимаю, что это, кто это. Но потом человек, которому я доверяю, объясняет мне, что это круто. Дальше звоню еще кому-нибудь, мне говорят: «О, классно, было бы интересно». Теперь еще и оптика у меня поменялась, и я вижу, что интересных людей в стране очень много.

KYKY: Опиши своего зрителя. Кто он?

Н.М.: Я прекрасно понимаю, что в юношество мы не попадаем, там у нас почти нет аудитории, она вся в тиктоке. Нашу аудиторию я бы назвал пригодной для рекламодателей — платежеспособные умные ребята. Это люди от 25 и до 65 лет. Безусловно, люди рефлексирующие, с интеллектом выше среднего, и, мне кажется, эти люди за перемены.

Для персонажей-ябатек типа Юрия Воскресенского у меня не хватает квалификации. Я видел работы, которые были связаны с приглашением людей таких взглядов. Это было интервью Воскресенского, интервью Андрея Савиных и интервью Алены Ланской. Я не очень понимаю, зачем это делать. Мои коллеги попробовали — они молодцы: был челлендж пообщаться, и они его выполнили. А у меня квалификации для того, чтобы из таких людей выковыривать новые смыслы, нет.

KYKY: Какое, на твой взгляд, твое интервью самое удачное?

Н.М.: А я не знаю. Самое просматриваемое интервью — Артема Шрайбмана. Когда мы на него шли, какое-то количество людей, помогавших организовать интервью технически, не знало, кто такой Шрайбман. Был риск в плане того, что он был первым человеком в нашем эфире, никак не связанным со спортом. Но получился бэнгер. Раньше про книги говорили: произведение смыслом наполняет читатель. Здесь та же история.

Я не понимаю взлета или невзлета некоторых интервью. Мне казалось, что Кокобая посмотрят лучше, он приведет за собой свою публику, но этого не случилось. А вот Анну Северинец посмотрели классно.

По настроению, по атмосфере вспоминается Никита Монич. Потому что он после эфира еще сходил и шаурму нам купил, пока мы записывали подводку. Я, кстати, очень хочу, чтобы Никита оказался на ютубе (за время подготовки интервью Монич уже оказался на ютубе — Прим. KYKY).

KYKY: Какой фидбэк вы получаете?

Н.М.: Мы первый час после премьеры смотрим комментарии на ютубе и отвечаем. Смотрим также директ и комментарии в инстаграме. Многие пишут: выходите, пожалуйста, по четвергам, потому что у нас основной пи**орез происходит по четвергам, и можно хоть как-то «сняться» вашими видео. Вообще, реакция бывает разная. Напишет кто-нибудь: «Ни о чем». Ну, окей, если ему от этого стало лучше. Я же понимаю, что растет аудитория, и это абсолютно натуральный процесс, когда вместе с ней растет количество долб***ов или хейтеров. Стараюсь нормально на них реагировать. Понимаю, что это данность, хотя я, конечно, нежный.

Глава, в которой не хотим, но всё равно уезжаем из Беларуси жить на диване в Литве

KYKY: Почему ты покинул Беларусь?

Н.М.: За одну неделю у меня сработало сразу три триггера: это отъезд Артема Шрайбмана и Сергея Чалого и задержание Саши Ивулина. Ивулин — вообще человек из моего круга, поэтому я понял, что надо давать по тапкам. Не сделал этого раньше, потому что, видимо, в представлении власти я плохо работал, так что меня не трогали.

 

По дороге в Вильнюс читал Бегбедера. Книга «Идеаль», про Россию. Говна кусок, если честно, но для пути — вполне себе. Там была цитата Феликса Дзержинского: «Отсутствие у вас судимости — это не ваша заслуга, а наша недоработка». Поэтому...

Мне очень не хотелось уезжать. Я домой хочу, но это опасно. Не настолько люблю экстремальные виды спорта, чтобы в ближайшее время вернуться.

KYKY: Почему ты уехал в Вильнюс, а не в Варшаву или, например, в Киев?

Н.М.: На самом деле, я поехал проработать персонажей, которые были тут. Надо было начинать сезон «Малины», так что приехал в Вильнюс. Работаю здесь, пока есть кого снимать. Да и я всегда хотел пожить в Европе. Бойся своих желаний, что называется. Вильнюс мне нравится. Он спокойный, здесь все в шаговой доступности. Плюс ситуация же вообще про отсутствие привязки.

У меня планирование на уровне бровей. Я не знаю, что будет через неделю.

И раз уже меня вытурили из родины постоянным страхом, в котором я жил, нужно искать профит во всем. Я включаю геймификацию и понимаю, что мне нужно научиться воспринимать мир без границ. Сегодня я Вильнюсе, окей. В Варшаве много персонажей, много беларусов, с которыми можно работать, — окей, поживем месяц в Варшаве. Есть ребята в Украине — съездим в Украину.

Съездил, кстати, прилетал на два дня в Киев. Впервые за лето сладкого арбуза поел. Совершенно уливительная страна, если смотреть на нее не туристически. 

KYKY: Сколько для тебя стоит жизнь в Вильнюсе?

Н.М.: Я пока не считал. Живу пока у друзей на диване. Хороший диван, кстати. Я периодически готовлю им сырники в честь того, что они меня пустили к себе. Жизнь может быть разной. Жилье — основной момент. Думаю, что на 1,5 тысячи евро здесь, в принципе, жить можно. Как сказал мне один здешний барбер, если ты зарабатываешь в Вильнюсе 700 евро — тебе плохо. Если ты зарабатываешь 1,8 тысячи евро и умеешь этим пользоваться — тебе нормально.

 

Можно сходить не в «Рими», а в «Лидл» закупиться, и все будет окей. У меня вообще такой дикий восторг вызывают походы в магазин здесь. Когда я могу разобраться с тароматом, с кассой самообслуживания, я выхожу из магазина, как Конор Макгрегор на ринг — полностью уверенный в себе.

KYKY: Как ты реагируешь на шейминг тех, кто уехал из Беларуси?

Н.М.: Отвечу фразой, которую мне подарил, на удивление, боец ММА. «Без меня можете меня даже пи**ить». Фантастическая фраза, очень сильно помогает.

Без меня люди действительно могут меня пи**ить — это раз. Второй момент: с учетом моей деятельности я уехал из Беларуси достаточно поздно. Оттягивал до последнего. Я не имею права обвинять людей за их решения. У каждого свой уровень восприятия, и чужой страх нужно уважать. Глобально, если ты живешь в стране, вне зависимости от того, кто ты есть, сколько ты зарабатываешь, какие у тебя планы и квалификации, если в один день к тебе могут прийти и все у тебя забрать — это касается всех. Поэтому по части переездов я такую риторику воспринимаю спокойно.

Продолжая настроение фразы «без меня можете меня даже пи**ить», мне мой терапевт сказал: ну признай, что ты не герой. Может, звучит изначально обидно, но с другой стороны — помогает трезво смотреть на жизнь. Еще такой момент, что «Малину» делать в Беларуси я сейчас не могу, а этот продукт для меня веховый. Поэтому я взвесил все «за» и «против» и понял, что жить в постоянном страхе — ненормально. И сейчас от меня больше пользы в Вильнюсе, чем в Минске.

KYKY: При этом кажется, будто для пропаганды ты незаметен.

Н.М.: Про меня периодически писали в «Желтых сливах». Про меня писал Муковозчик. По-моему, даже дважды. Обещал, что, когда я буду сидеть перед следователем, жизнь малиной у меня не будет. Не могу сказать, что пропагандисты обо мне не пишут. Видно же, что они работают. Если уже до Саши Зверевой добрались, которая на государство никогда не работала, то не сегодня, так завтра. Не могу сказать, что меня не трогают. Трогают — но не в таких объемах, как других.

KYKY: К слову, как ты считаешь, почему в Беларуси пропаганда режима настолько неэффективна?

Н.М.: В отличие от российской власти, беларуская интернет проиграла очень давно. И сейчас ей нужно двигаться семимильными шагами. Задача же какая? Опередить. А они не могут сократить отставание. У нас же власть из прошлого века, соответственно, и пропаганда такая. Ребята стараются, конечно, но получается у них действительно не очень. Это телек для бабушек, чиновников и силовиков. Но это не значит, что люди, которые противостоят пропаганде, должны работать с меньшим нажимом. Как Кирилл Волошин сказал: качественная, хорошая, нейтральная журналистика — это тоже путь к демократии. Это очень важно.

«Разведенка с прицепом». Глава, в которой вспоминаем (и признаем) ошибки прошлого

KYKY: Перед нашим интервью я говорил с несколькими людьми, которые с тобой лично знакомы. Я попросил их рассказать, как они тебя видят. Не все (но некоторые из них) описали тебя как мужлана. Еще я помню небольшой скандальчик, кажется, прошлого года. Ты написал твит о том, что ищешь для текста «разведенок с прицепом». Что это было? И как ты относишься к феминизму?

Н.М.: По поводу мужланства. Нам всем очень лень заниматься другими людьми, если это не люди из ближнего круга. Поэтому стереотипы так живучи — проще навесить ярлык на человека, который не появляется в твоем окружении постоянно, и так и жить. Потому что для понимания другого человека нужно провести работу.

Мужлан я или не мужлан — от того, что кто-то меня таким считает, я не поменяюсь. Абсолютно. Расстроен ли я этим фактом? Нет. Мужлан ли я? Не мужлан. Я большой фанат женщин. На том уровне, что могу быть с ними галантен.

 

Что касается твита — он действительно был. Я, наверное, не столь продвинут в плане всех нынешних трендов, и в моем окружении девушки могут называть себя разведенками с прицепом. Но когда я опубликовал этот твит, понял, что, оказывается, так происходит не везде. И что, в принципе, я не прав.

Я совершил неаккуратный поступок, я за него попросил прощения. Но некоторых тогдашних реакций на меня я не понял. Какие-то люди писали: «Смотрите, какие твари работают в Onliner». Окей, я кого-то оскорбил, но вряд ли это повод для последующих оскорблений.

Короче, это был откровенный косяк. Теперь я знаю, что нельзя писать про разведенок с прицепом. Научился на своей ошибке. Я в этой истории виноват, но вышло как вышло. Это мой опыт, я от него не отказываюсь. А женщин нежно люблю. За феминизм, но рациональный. Но если я кого-то оскорблю тем, что придержу дверь, для меня это, скажу честно, непонятно.

KYKY: А рациональный феминизм, в твоем понимании, — он какой?

Н.М.: Если у девушки большая сумка, но она отказывает мне в возможности эту сумку поднести, она себе что-то доказывает (а что она доказывает — я вообще не понимаю), то мне кажется это странным. Меня учили, что девушка должна кончить первой, я должен предложить оплатить счет (а дальше уже разбираемся), и если кому-то холодно, то пиджак снимаю я, а не она.

«Я достаточно настрадался». Глава, после которой вы разрешите себе жить счастливо

KYKY: Почему «мы так много сделали и не победили»? Что помешало?

Н.М.: Нам помешала, безусловно, Россия, но это такой политанализ для чайников. Я не большой специалист во всем этом. Я просто всегда вспоминаю польскую «Солидарность». Европейский центр Солидарности в Гданьске — единственный музей, в котором я плакал. Это было в 2019 году, и я плакал из-за того, что поляки победили коммунизм в 1989 году, а мы в 2019-м – еще нет. Но они боролись десять лет. С учетом того, что жизнь стала намного быстрее, с учетом прецедентов, в том числе исторических, которые мы создаем, я стараюсь относиться к процессу спокойно.

Не могу сказать, что мы не победим, потому что процесс продолжается. Я полностью согласен, что прямо сейчас мы не одержали победы, но мы к ней движемся. А дальше уже возможны оценки того, насколько уверенно и насколько быстро. Страна совершенно точно стала иной. Случились качественные изменения в плане собственного позиционирования и мироощущения. Произошел просто сдвиг титанических плит, которые казались монолитными.

KYKY: Твой прогноз — когда жизнь уже станет малиной?

Н.М.: Да жизнь может быть малиной даже в таких обстоятельствах. И молодцы те люди, которые находят способы радоваться даже сейчас. Это полезно для организма.

KYKY: Когда ты находишь себе поводы для счастья, у тебя нет ощущения, что ты кого-то предаешь или что не имеешь сейчас права радоваться, зная, что в тюрьмах больше полтысячи политзаключенных?

Н.М.: Во-первых, у меня хороший психотерапевт. Во-вторых, я уже достаточно настрадался по этому поводу. В-третьих, я недавно писал про того же Сашу Ивулина, довольного близкого для меня человека, который сейчас в тюрьме. Мол, вряд ли бы Саша был счастлив, если бы мы все здесь сгнили от слез, пролитых по нему. Важна конструктивная деятельность.

Если у тебя есть какая-то эмоция, ее нужно прожить. Хочешь плакать — плачь. Я себе все эти дела позволяю.

И периодически у меня бывают наплывы, но я понимаю, что это мне не поможет. Ни в плане продвижения моей миссии — знакомства людей с беларусами, — ни в плане моего мироощущения, ни в плане моего профессионального роста.

Безусловно, я очень зол. Не могу сказать, что я живу стабильно. У меня месяц турбулентности. Я не дома, а я хочу быть дома. У меня здесь много стрессов — и финансовый, и социальный. Но периодически, когда случается удовольствие, когда я могу закрыть свои потребности по эстетике — вчера вот смотрел «Пятый элемент», кайфанул — это здорово, это помогает. Потому что деморализация — одна из целей людей, представляющих наше государство. Такого удовольствия им предоставлять я не хочу.

Блиц

KYKY: Самые недооцененные медиа-проекты в Беларуси:

Н.М.: «Интересные люди», «Тэлебудка», «Маланка», «Мы вернемся», «Не по телеку», «PS — Пока свободны». Еще я становлюсь фанатом стримов «Еврорадио» — во время подготовки к интервью очень сильно помогает.

KYKY: TUT.by или Onliner?

Н.М.: Onliner.

KYKY: Говорить на беларуском с грубыми ошибками или не говорить на нем вовсе?

Н.М.: Говорить с ошибками.

KYKY: Победа революции: быстрая или ненасильственная?

Н.М.: Ненасильственная.

KYKY: Журналист над схваткой или сражается за одну из воюющих сторон? 

Н.М.: Над схваткой.

KYKY: Лукашенко умирает или доживает до суда?

Н.М.: Доживает.

Если вы хотите больше личных интервью с умными беларусами, поддержите KYKY – подпишитесь на наш Patreon за мерч и другие бенефиты. А если любите отношения без обязательств – сделайте быстрый донат на нашем сайте (окно для донатов – прямо под этим материалом).

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

«Вычислить стрелка не составит труда». Это в меня стреляли силовики, хотя я журналистка

Герои • Мария Мелёхина

Вряд ли у беларуской журналистики бывали более страшные времена, чем последний год. KYKY поговорил с журналисткой «Нашей Нивы» Натальей Лубневской, которая ровно год назад, 10 августа, была ранена резиновой пулей во время акции протеста в Минске. После длительного восстановления Наталья продолжила работу, но три недели назад, когда ГУБОПиК нагрянул в редакцию «Нашей Нивы», и она решила покинуть страну. Далее – рассказ с ее слов.